Однако опыт работы с группами, хорошо представленными в геологической летописи, убеждает в том, что по одним лишь со¬временным формам нельзя составить объективное представление об историческом изменении органов и организмов. Среди выдаю¬щихся морфологов-эволюционистов это особенно хорошо понимал И. И. Шмальгаузен [1190], который, разрабатывая проблему про-
'исхождения наземных позвоночных на современных амфибиях, постоянно обращался к сведениям об их ископаемых предшест¬венниках.
Случаи, когда ознакомление с палеонтологическим материалом только подтверждало существующие эволюционно-морфологиче- -ские представления, основанные на рецентном материале, сравни¬тельно редки. Гораздо чаще палеонтологический материал значи¬тельно расширяет наши представления об эволюции групп и по¬казывает, что преобразование морфологических типов шло путем, который было невозможно реконструировать без знания ископае-мых форм.
Нередко морфологи намеренно игнорируют палеонтологиче¬ский материал, считая его неполным и непредставительным. Такую позицию занимал, например, известный морфолог растений К. Гебель, который в своих исследованиях практически обходился без обращения к палеоботаническим данным или, во всяком слу¬чае, не анализировал их сколько-нибудь тщательно. Отдавал пред¬почтение рецентному материалу при исследованиях морфогенети- ческих закономерностей эволюции позвоночных и А. Н. Северцов, что привело к ошибочным результатам в реконструкции филоге¬нии ряда групп [1032, 1033].
Невнимание к палеонтологической летописи сказывается на об¬суждении крупных морфологических проблем, являясь одной из причин тенденциозности и в выборе проводимых исследований, и в оценке получаемых выводов. Так, одним из наиболее дискути¬руемых вопросов в ботанике издавна является гомология частей цветка и само его происхождение. Поскольку специальные иссле¬дования репродуктивных органов древнейших покрытосеменных не проводилось, это породило миф, будто нужные палеоботаниче¬ские данные вообще не могут быть получены и даже излишни.